Пролог

Жизнь почти прожита. А столько еще интересного вокруг, столько не успела попробовать и сделать…

Вера Сергеевна с сожаление выключила компьютер. Шестьдесят восемь лет — не шутки. Глаза уставали быстро, сухость, резь, а потом и слезы, так что больше часа и не получается посидеть. А обучающие ролики в интернете — одно из немногих развлечений, которые ей остались. Сколько сейчас всякого-разного можно делать, а материалы какие фантастические! Тут тебе и глина, и керамика, вышивки-кружева-игрушки, из пластика поделки и бисерное плетение. Удивительные заливки акриловыми красками и уроки живописи, росписи, декупажа. А мастерицы какие есть умелые! Лет бы хоть двадцать скинуть — сколько бы она всего перепробовать успела. Да хоть бы и десят лет — много, чем смогла бы заниматься. А сейчас уже и зрение подводило, да и руки тонкую работу не сделают.

Всю жизнь она проработала в школе учителем труда. Вела кружки для девочек и учила их создавать что то свое, новое, из ниток, ткани, бусин, обрезков и обломков. Шить, вышивать, вязать и плести бисером. Раньше она любила в свободное время руки занять красивой работой. Да и с чтением проблемы уже, тоже больше часа не получалось с книжкой посидеть. Вот и приходилось дробить день на маленькие кусочки, час на развлечения — час отвлечься, что то по дому сделать или там погулять.

Так то жизнь её совсем не плохо прошла, грех жаловаться. И руками приходилось делать не мало, и шить-вышивать, и сад-огород держать, и выживать в 90, когда из одного топора и суп, и кашу, и компот готовить ухитрялась. Многому она успела научится то, а вот все кажется — еще бы что то освоила, для себя, для души.

Мужа она схоронила почти шестнадцать лет назад, дочь, поздняя, любимая и вымоленная, шутка ли — в тридцать шесть лет родила, давным давно, еще в студенческие годы, переехала с мужем в Канаду. И устроились хорошо, и работа там у них, уже и гражданство получили. Внуков-близнецов видит Вера Сергеевна раз в месяц по скайпу. Они и по русски то с акцентом говорят, ну, да не важно, были бы здоровы и счастливы. И то правда, вот грех жаловаться. Иришка, хоть и отдалилась от неё, и близости той, давнишней, домашней и женской, давно уже нет, но маму любит, не бросает, подкидывает денег и лекарства хорошие. Да и к себе жить звали, и зять, Витенька, славный парень — тоже приглашал, но не лежит у неё душа к чужбине. Один то раз съездила, посмотрела, но всё чужое, все не так. Нет уж, здесь родилась, здесь и в землю ляжет. Так что все у нее хорошо. А вот сейчас в магазин сходит, купит, чего там не хватает в холодильнике, и хлеба, хлеба нужно не забыть, ужин нехитрый состряпает — и можно еще часок будет посмотреть, как мастера современные сейчас работают. Очень ей нравился канал один, с лепкой, холодный фарфор называется. Лепила ведь раньше из соленого теста, но тут работа потоньше, поизящнее. Не сделать самой — так хоть полюбоваться.

Погода была слякотная и мерзкая, вот перелом старый ныл и нудил. Слегка прихрамывая она дошла до перехода и остановилась. Скользко нынче, лучше подождать, пока все машины проедут.

Рядом остановилась стайка подростков, лет по четырнадцать-пятнадцать парням, уже и пушок у некоторых пробивается. А все равно — дети еще, смеются, толкаются, голоса ломкие.

Она так и не заметила, кто именно из ребят врезался в нее. Падая прямо под колеса автобуса только и успела подумать — "Вот и сходила за хлебушком".

Глава 1

Пробуждение было не самое приятное. Головная боль, сухость во рту жуткая, ломота. Кажется, болело все, что может болеть и еще немного то, что не может. На глазах лежала тяжелая влажная тряпка. И запахи… Очень странные запахи. Пахло дымом. Пахло какой то кислятиной и немытым телом. Сыростью и, почему то, морскими водорослями. Вера Сергеевна с трудом подняла руку и потянуля тряпку. Свет резанул глаза. Проморгавшись и сделав несколько попыток сесть она поняла, что ничего не понимает.

Сидеть было тяжело, но нужно же было понять, где она. Живая — это хорошо, боль в теле — это, наверное, от автобуса. Хотя тогда ей показалось, что ее переехало колесами, она даже помнила хруст ребер и какую то запредельную боль, но ведь пришла же в сознание. Значит ее просто успели объехать, а тело болит от падения. Но вот место, в котором она находится — оно вообще ни на что не похоже. Бомжатник какой то. Машинально пошарила у изголовья, пытаясь нащупать очки.

Так странно, но, вроде как, и без очков видит почти нормально. Даже лучше, чем в них. Еще раз потерев кулаками глаза, она убедилась, что просто отлично видит. Только вот кулаки не её. Эти тощие исцарапаные руки не могли принадлежать пенсионерке. Да такой тощей она даже в детстве не была. Господи боже, да руки эти — детские. Костлявые детские запястья, кожа в цыпках и царапинах. Так и не успев толком осмотрется она закрыла глаза. Сил не было от слова — совсем.

— Я еще немножко посплю, а потом осмотрюсь. Я все решу и все пойму, только потом — думала она погружаясь в темные дебри сна.

Где-то рядом немилосердно драл глотку петух. Петух в городу-миллионнике — это нонсенс.

— Наверное, кто-то на будильник в телефоне себе такой вопль записал — мысли ползли лениво и как-то не желали обретать ясность. И очень не хотелось открывать глаза. Просто лежала и вслушивалась в ощущения. То ли сон дурацкий привидился, то ли что… Лежать было не слишком удобно, если честно. Да и жажда мучала. Запахи… Очень странные и непривычные, но те самые, что ей приснились. Или, все же нет? Не приснились? И тонкие руки подростка, которыми она терла глаза — тоже не сон?

Трусом она никогда не была и врать себе не собиралась. Но, чем больше лежала так — тем страшнее ей становилось. Не открывая глаз подняла руку и дотронулась до лица.

Нет морщин, кожа плотная и упругая. И волосы, волосы длиннее. Сама она уже много лет раз в месяц ходила к Любаше, проверенному жизнью мастеру и равняла стрижку, довольно короткую. А тут длинна не слишком понятна, но явно ниже плеч. И колтуны. И запах сырости, дыма, моря…

При движении мышцы отзывались болью. Не слишком сильной, но вполне ощутимой. Поворочавшись еще немного Вера Сергеевна решительно села, так и не открыв глаз. Если долго лежала — лучше не делать резких движений, а то голова закружится.

— Вот еще минуту посижу и открою. Только одну минуту, ну, может чуть больше… Так, все, до трех… И раз, и два, и три…

Комната напоминала сарай. Большой каменный сарай с земляным полом и соломенной крышей. Потолка не было. Одно маленькое окно было затянуто чем то вроде грязной полиэтиленовой пленки. А светила лампа дневного света. Нет, не лампа. Непонятно, что это за прямоугольник, но светил именно он. И свет такой мерзкий, голубоватый, так что руки собственные кажутся серыми, как у покойника. Сбросив тяжелую пыльную тряпку, больше похожую на половик, а не на одеяло, Вера Сергеевна решительно опустила ноги с кровати, непривычно низкой и без белья. Скорее даже не кровать, а прямоугольная коробка из грубых, плохо струганых досок. Вместо матраса внутрь коробки уложены мешки, набитые чем то грубым и жестким. Не опилки, конечно, но не сильно лучше. Пол ледяной и влажный. На ней — рубаха до середины икр. Ну, почти как смирительная, только рукава всего до локтя. Горловина просто собрана на грубый шнурок. И ткань странная — похоже на грубый, редкого плетения шёлк. Белья на теле нет. Встав на слабые ноги Вера Сергеевна закрыла глаза и переждала момент головокружения. Нужно найти воду и туалет. Остальное — потом.

В комнате две двери. Вот эта, у окна — вроде как должна вести на улицу. Значит, её и нужно открыть. Вряд ли в сарае есть туалет и умывальник. Чуть пошатываясь Вера Сергеевна подошла и толкнула дверь. Сельский двор, грязный, затоптаный. Похоже, что помои выливают прямо с крыльца. На утоптанной земле видно, как плескали из ведра. Да и крыльца, как такового, нет. Просто довольно большая каменная плита. По двору бродит несколько кур и тот самый петух, который орал. Черный, как смоль, красивый. С ярко-алым налитым гребнем. А куры — самые обычные, рыжеватые и пестрые. А вот ограда — странная, высокий кустарник, чуть выше полутора метров, если на глазок определять, такой плотный, что курам не выскочить, листья мелкие и не зеленые, а сизоватые. Во дворе, на не слишком густой траве отчетливо видны проплешины, похоже — тропинка. И в кустах сделано что-то вроде калитки из прутьев. Слышно, как где-то рядом шумит вода. Наверно здесь недалеко — колонка. А вот туалета не видно. Голову немного кружило, но Вера Сергеевна решительно двинулась на шум воды.