Глава 7

Со стиркой Елина провозилась до самых сумерек. Показав, где в кустах вырублено место и веревки натянуты, Морна ушла справлятся к скотине. Не сказать, что стирка- работа непосильная, скорее — скучная. Пока одежда вываривалась, Вера, а точнее — Елина — надо, надо привыкать к новому имени, от скуки рассматривала ведро. Странное какое. Не дерево, не кожа, не ткань. Трубка широкая из непонятного материала. Дно — деревянный круг, сверху кольцо — прут, типа ивовой ветки, распирает эту мягкую трубку и две рейки от кольца к донышку — для жесткости, что бы ведро форму держало. Легкое оно и удобное.

Столько всего нового и непонятного в этом мире. Шёлк паучий — это из чего? Неужели правда пауков разводят? Единый — кто такой? Нет, понятно, что божество местное, но какое оно? Может он монстр и ему по праздникам людские жертвы приносят. И, самое загадочное — до сих пор она не видела ни одной мухи, мошки или комара. Хорошо, конечно, но уж больно странно. Даже у скотины в хлеву мух нет. А вот черви в навозе — есть. Может здесь мошкара позднее появляется, а сейчас еще не сезон? Странно. На улице не меньше двадцати градусов. А в полдень так и ближе к двадцати пяти. Надо будет аккуратно все это выспросить. Это даже хорошо, что Морна такая простая. Хоть не заподозрит ничего. Хотя, что тут заподозрить-то можно? Сама ситуация переселения в тело девушки — да кому такое в голову придёт?

Елина уже развешивала последние тряпки, когда от дома послышался крик.

— Еляааа! Скоро ли ты тама?

— Иду уже!

Морна ждала ее на пороге.

— Пошли вечерять, поздно уже.

На ужин Морна приготовила большую яичницу, к ней суховатые лепешки и по кружке молока.

— Ты ешь, ешь давай, а то тощая, аж смотреть жалостно.

— Да я ем, вкусно всё, спасибо. А вот спросить хотела, там, в подполе, творог. Это для еды или на продажу?

— Дак если хочешь — давай сбегаю, принесу!

— Да нет, спасибо, это уж на утро. А почему не продаешь? Или в селе у всех коровы есть?

— Нее, корова — это у кого достаток в доме. А Мыса у нас еще молодая совсем. Телёночка мы отняли, продали, а молока она маловато дает. Неча пока продавать. Что дает — все сами и съедаем.

— Морна, а расскажи, пожалуйста, про Единого.

Морна подумала, пожевала губами и строго сказала:

— Ты, Елька, с этима спасибами поменьше давай. А то как чужая. Ты, опосля болезни, и говорить-та чудно стала…

— Я, Морна, не знаю, как по другому говорить. Уж как получается.

— Ладно, главно ты при чужих не болтай. Так то ты и раньше всё больше молчала. Эко диво, девке семнадцать годов, а у нее и подруг нет. Меня даже Лещиха допытывала, чой-та я тебя не пускаю гулять с девками. А я и не держала никогда. Сама ты по себе такая — нелюдимая. Ну, оно и лучше, меньше разговоров. Ну, ты не болтай, ешь давай, и так одни мослы. А девка справная должна быть. Хотя и матка твоя была тонюсенька, даже после родов не раздобрела. Про неё сказывают, что она у самой герцогини, старой ещё, в вышивалках была. Не знаю, правда ли, нет ли, а шила она знатно. Много про неё болтали-та по деревне.

— А что ещё болтали?

— Ну, сказывали, что герцогиня ей мужа нашла, бедного, но из знатных. Прям дворянин вроде как. Хотела ее при дворе своем навсегда оставить служить. Чтобы как будто она, матка-та, фрейлина была ейна и шила только для неё. Почёт ей значит такой. А Линда вот в рыбака простого влюбилась и не схотела замуж идти и тама служить. Хотя и отец, согрей его Единый, мужик справный был и собой красивый. Ну и деньга водилась у него. Ну, вот они с городу-та от греха и переехали сюда, в этаку даль. Тута все обустроили, а через два года ты и родилась. Ты ешь давай, зубы-та не заговаривай.

— Сыта я уже, не лезет больше. Морна, а давай чаю ещё попьем? Или на сегодня дела ещё есть?

— Нету никаких делов. И так утопталась я.

— Ты сиди, я чай сама сделаю.

— Ну, делай, тама вода-та поди закипела. Я всегда, как сготовлю — воду ставлю на огонь. Пока пожрали- она и согрелась. Или чай пить, или посуду помыть — всяко сгодится. И ты так приучайся. А чай-та вона, в мешке остатний. Заваривай, тока следи, что бы не кипел, а то кипелый не вкусный будет. А завтрева мы с тобой с утра тогда за новым сходим. Я кажду неделю хожу, собираю и сушу на два мешка. Один сейчас пьём, один на зиму припасаю. Утречком Мысу подою, обряжу в стадо и пойдём.

За чаем Елина вернулась к разговору о Едином. Но толком ничего не добилась. Не слишком Морна разбиралась в религиозных делах. Два дня отмечают в году праздники. Весной, как просыпается он, осенью — как засыпает. Храм есть в городке соседнем, там жрецы служат. Кто если жениться хочет или ребенка освятить — надо ехать туда и подношение нести. Сколько кому по средствам, но не сильно мало. Или там пару курей и корзину баки, или ткани отрез хороший. Богатеи, бывает, целую свинью отдают. Надо чтобы дар от души был и не жалеть потом о нём.

— Морна, а другие боги есть?

— Тьфу на тебя! Каких тебе ещё других? Про Тёмного на ночь не вспоминают, эка пакость в голове у тебя. Иди уже к себе, уморилась я сёдня. завтрева поговорим.

Елина встала и шагнула к комнате.

— Постой.

Морна подошла к ней, провела ладонью по лбу.

— Сохрани тебя Единый и дай светлых снов. — Потом подтолкнула в спину — Иди уже, несмышлёна.

Глава 8

Спать пока не хотелось. Да и свет мерзкий от доски тоже мешал бы. Надо в сундуке с приданым посмотреть тряпку и завесить это безобразие. При таком свете уснуть сложно. Она протерла стол влажной тряпкой и подождала, пока он просохнет. Тоже странность, едят в той комнате, а стол и здесь поставили.

С трудом подтянув сундук ближе к столу Елина начала опустошать его. Стопки одежды, тканей, мешочки не пойми с чем…Ну, начнем. Сперва она рассмотрела отрезы ткани. Часть узкие, как раз тунику сшить. Часть — широкие, по краю вышивка. В основном — шёлк, получше качеством, чем тот, в котором она очнулась, потоньше и поплотнее. Цвета все светлые, нежные. Только один кусок ярко-бирюзовый. Края отрезов рассмотрела с интересом. Обычно шёлковые ткани сыпучие, а эти — нет, не крошатся края. Это хорошо. Шить удобнее будет. Здесь машинок нет, всё ручками придётся. Выбрала один отрез, прикинула к кровати. Пойдет, широковат правда, это, наверное, на двухспальную кровать, но не будет она без простыни спать. Дальше — шесть наволочек. На всех парные вышивки. Очень красивые рисунки. Получается — три комплекта белья у неё. Наволочку у себя тоже поменяла. Ох, и поганая же подушка, как опилками набита. К ним — одно одеяло. Сплетены шёлковые нитки, между ними пополам шерсть, вроде бы овечья, и что то белое, непонятное, пучки волокон тонких-тонких, но не нитки. Ладно, потом узнаю. А красиво смотрится, лёгкое такое. И, похоже — тёплое. То, в которое сегодня ее Морна после купания закутала — попроще, не такое красивое и пушистое. Но старым она не будет укрываться. Его — точно в стирку. А тем, в которое куталась, и будет пользоваться. Пушистое явно делала Морна в приданое. Не стоит ее огорчать. Пододеяльников здесь нет. Ну, американцы спят без них, просто одеяла чаще стирают. Пока можно и так.

Дальше пошла одежда. Туники длинные, примерно миди. Широковаты на нее. Скорее всего — от мамы девочки остались. Вышивки — хоть в музей. Отложила пока. Четыре простых туники из сероватого шёлка, без вышивки. Ну, это повседневное. Три фартука длинных, один с яркой вышивкой крестом. Туфли. Кожа мягкая, даже как бы каблук из нескольких слоев склееной кожи сделан. Невысокий, сантиметра полтора всего, устойчивый. И по мягкой бежевой коже вместо пряжки — прямоугольничек вышивки крестом. Очень красивые. Такие она бы и дома носила.

Полотенца, шесть штук. Не шёлк. Похоже хлопковые, рыхловатая ткань, толстая. Широкие, как раз на банные сгодятся. Мешочки. Просто пустые мешочки разного размера из грубого сероватого шёлка. На некоторых вышивка темно-красными нитками. Орнаменты не сложные, но симпатичные. Даже пересчитывать не стала, но не меньше десятка, а то и больше. Это, видать, на своё хозяйство — под крупы и травы сушёные. И восемь штук набитых мешочков. Пять из них — мякгие. Развязала — а там шёлк на вышивку. Цвета, опять же, все пастельные. Странно, вообще-то. Обычно крестьяне что поярче любят. Хотя богатство оттенков просто поражает. Одних зеленых — десятка полтора моточков. И серые — 8 цветов. И голубые нежные. В остальных мешочках все оттенки роза-персик-слоновая кость. И два мотка очень ярких — синих, разного оттенка, васильковый и глубокий ультрамарин. Душа пела — это сколько же красоты можно вышить!