— Уж не заболела ли я?

И тут она вспомнила. Две Морны…

— Сестра-близняшка, не иначе. Это вчера я никак сообразить не могла. Интересно, Корна такая же? Или городская — "балУванна"? Кстати, про близнецов можно было и догадаться. Морна и Корна… Не слишком у родителей с фантазией было. Морне бы вот другое имя подошло. Что-то ласковое и мягкое.

Марьюшка — например, или там — Настенька. Хороший она человек. А уж как корову предложила купить — у меня глаза защипало. Это ведь, как минимум, за весь год доходы от хозяйства у неё. И ведь ничего особого я не делала. Просто отнеслась к ней так, как она ко мне. Золотая тётка… Надо же, как я привыкать-то быстро стала, что — молодая. По сути — то — я ведь ее чуть не вдвое старше.

Кровать, на которую её уложили была не впример той, деревенкской. И матрас помягче, да и подушка — явно пуховая. И пух хороший, не кура щипаная, гусинный, наверное. Даже вставать лениво. С другой стороны посмотреть — организм молодой, много ли ему сна нужно? Так что — рррота, подъём!!!

Глава 17

— Вот где бы умыться здесь? И шуметь не хочется, может спят еще люди. На улице только-только светать начало. Вот эта, наверное, на улицу дверь…

Прямо в дверях она натолкнулась на Вару.

— Доброе утро!

— Доброе, эта… Ты, девка, не заболела ли?

— Нет, всё хорошо. Просто растрясло меня в дороге. Меня и раньше укачивало всегда… Ааапс…

У Елины аж дыхание перехватило. Чуть не ляпнула про автобус. Одна радость, что он её дурковатой считает.

— Вара, а где тут умыться можно и туалет?

— Ну, пойдем, эта, проведу.

Повел от крыльца за угол, за дом. Махнул рукой — туда, мол дальше.

— Спасибо.

— Ты, эта, постой, девка. — Схватил за руку.

Сердце у Елины в пятки ушло. Он не Шварценеггер, конечно, но крепкий мужик. А она подросток, даже смешно думать — справится с таким.

— Ты, девка, не дури больше. Морна, эта, и в гости-та не хотела. А как не пойти, если у брата мово сын женится старшой. А как пришли, она к тебе в комнату. А ты, эта, видно, что вставала… И тряпки на морде нет от жара которая. А отвар так и стоит невыпитый. А она за травы-та Лещихе аж пол серебрушки платила, а ты, эта, пить не схотела. Она плакала, боялась, эта, что помрёшь. Говорит, эта — так ненавидит меня, что лукарство не принимает. И вставала к тебе, я эта, слышал. Поила тебя, как ты, эта, в жару-та была… И ночью, эта, сидела до утра почитай. Дак ты не обижай её. Она щас радостная, а ты, эта, начнёшь дурить — сам тебя в приют свезу. И пропади он, эта, дом-та твой. Поняла, девка?

— Вара, я не видела отвар, честно. А то бы обязательно выпила. Ты прости меня. Морна, она очень хорошая, я никогда её больше не обижу. Правда не обижу. Прости.

— Ну, эта, ступай… Тута за углом умывалка висит.

Ночью, очевидно, прошёл дождь, было свежо и немного зябко. А умывальник порадовал. Глиняный горшок и снизу — стержень. Почти такой, только металический полностью, был когда то у мамы в деревне. Нужно обязательно такой купить. Не будешь же зимой к водопаду бегать. Хотя, это, конечно, большое везение, что воду не нужно таскать ведрами на стирку и прочее. Кстати, надо бы узнать, какие здесь зимы. Долго ли снег лежит, да и есть ли он вообще. Может здесь климат как в Сочи и для них снег это радость и приключение.

За завтраком Елина с удовольствием наблюдала за сёстрами. Она не обижалась на настороженное отношение Корны. Раз Корна приезжала в деревню и видела, как не ладят Морна и девочка, то не стоит её осуждать, она за сестру переживает. А Морна разливалась соловьем — нахваливала Елинку, про тыкву рассказывала и платье.

На стол хозяйке помогала накрывать девушка одних, примерно, лет с Елей. Но крепкая, коренастая, с румянцем во всю щеку. Прислуга в доме. Явно не бедствовали хозяева.

Муж Корны — лысоватый крепыш, видно, что постарше жены — пытался степенно беседовать с Варой.

Рассказывал, как его купец приезжий угостил за отличный сундук стопочкой

— Чисто огонь по горлу прокатился. И внутрю всю так славно согрела. Говорил, что с самой Рандии вёз, только для себя, ну, и немного в подарок — больно дорогое вино. А я сундук ему знатный отделал. И лаку не пожалел на отделку, воду лили в него — дак не выливается. Значит, если там, грузчики, допустим, в лужу уронят или в дороге под дождь попадёт — всё сухое будет. Никак иначе!

Вара вздыхал и жалел, что ему такого не попробовать.

Но в целом беседа общая была несколько сумбурна — почти все пытались говорить одновременно, рассказывали какие-то новости про общих знакомых из серии "родился, женился, умер". Спрашивали друг друга о всяких делах домашних, теряли нить беседы и снова начинали гомонить. Видно было, что и хозяева гостям рады, и родство у них не только по названию. На завтрак Корна выставила отварную баку, жареную курочку, от которой Елинке досталось румяное бедрышко, и к чаю — потрясающие булочки с корицей. Вот тут уж ошибится невозможно, это была именно корица. Эту пряность Вера обожала. Когда, с возрастом, перестала печь, просто потому, что для себя одной — как-то и незачем, а больше угощать было некого, она изредка покупала маленький пакет коричневого порошка и высыпала в красивую вазочку. И нюхала. Самый замечательный запах дома — это запах булочек с корицей.

После завтрака Кубер потащил Вару в мастерскую, чем то ему нужно было срочно похвастаться. Елина усадила Морну на красивую резную табуретку, расчесала гребнем и замшевым шнурком связала волосы в высокий хвост. Чтобы шнурок не болтался, вплела его в косу. Волосы у Морны темные, не сказать, что сильно густые, поэтому косу она, каждый виток, чуть" растащила" в стороны, так кажется, что волос больше. Подогнула кончик косы вниз и шпилькой приколола все к затылку. Достала из горшка

шпильки с канзаши и окончательно закрепила волосы. Три цветка хватило. Осталось еще два, покрупнее. Их она подарила хозяйке. Видно было, что Корна довольна. И дело не в том, что подарка не ждала, а в том, что такого раньше не видела.

— Всё, Морна, готово. Платье одевай.

Над платьем охали и ахали еще минут пятнадцать. Служанка не отставала от Корны. Похоже, нравы здесь совсем простые. Ну, или это хозяйка такая — некичливая. Морну крутили и рассматривали так, что в конце концов и ей надоело.

— Пошли уже, а то скоро домой возвращаться, а мы еще до ярмарки не дошли — поторопила Елина.

— А и правда, где Вара то с Кубером? Фера — это Корна служанке — сбегай, позови. Уже и выходить пора. Весенней то ярмарки три дня только и осталось. Ваша то, сестренка, кто с Пирморского приезжал, дак вчера ещё домой подались. — Не встречали их в дороге то?

— Нет, за весь день никого не видали, даже я ещё подумала, что странно так-та.

— Я за курами ходила с Феркой — видела Телепа вашего с младшей дочерью. И этого, как его там, хромает который. Но это в первый день было, уехали уже, наверное.

Дак и мы бы в первый-та приехали, дак брат-та Вары свадьбу играл сыну старшому. Никак тут не отбрехаться было. Не люблю я этова — пьют, меры не знают, потом болеют скока дней…

— Ну, Морна, в праздники то можно немного…

Елинка слушала и понимала — идею гнать самогон стоит забыть. Вара, хоть и неплохой мужик, и Морну любит, но выпить — явно не дурак. А Морне она ни за что не хочет нервы трепать. Так то, конечно, удобно. Крепкие напитки здесь, похоже, дорогие. Про самогон она давно думала. Обычно все нормальные попаданки этим и занимаются. Ну, ещё кружева вяжут или трактир открывают. А остальные, те, которые в академиях магических учатся — спасают мир и колдуют. А вот что ей делать — как-то не очень и понятно.

Глава 18

Крик стоял такой, хоть святых выноси. Из дома все выскочили вместе — и сёстры, и Елинка с Ферой. Орали в глубине двора, в какой-то пристройке.

— Да ты жа обормот безрукий сам столько не стоишь, сколько попортил!! Тебе что сказано было? А ты? Ты что наделал-то, балбесина ты такая! Да вот я отцу твоему все расскажу, пусть он тебя, раздолбая, выпорет! Так и знай! И реветь неча тут!